В журнале «Молоко» (Молодое око) № 11 за 2022 год опубликован рассказ Петра Любестовского (Петра Петровича Кузнецова) «Мы же русские люди». П.П. Кузнецов — член Союза писателей России, руководитель ЛИТО «Парус» (г. Сельцо Брянской области). Подробнее об авторе ЗДЕСЬ (ссылка).

Пётр ЛЮБЕСТОВСКИЙ. Мы же русские люди

Рассказ / Илл.: Художник Анна Барская

Директор небольшой мебельной фирмы Игорь Петрович Ко­стин, офицер-отставник лет пятидесяти пяти, решивший попытать счастье в бизнесе, уже с самого утра изрядно устал. Последнее вре­мя дела фирмы складывались неудачно: то качество сырья низкое, то перебои с комплектующими, то фурнитура ненадёжная. И, как следствие, выработка готовой продукции снизилась, спрос на ме­бель упал.

Директор всячески стремился в короткий срок исправить положение. Он вставал чуть свет, вызывал машину. Едва успевал выпить чашку кофе, как «Ауди» уже стояла у подъезда.

– На износ работаете, Игорь Петрович, – предостерегал шефа водитель.

– Ничего, Серёга, на том свете отдохнём, – мрачно шутил Костин, стараясь держаться бодро.

С раннего утра директор обходил все производственные участки, дотошно вникал в процесс, проверял качество продукции, следил за параметрами приборов, за произ­водственной дисциплиной. Нерадивым работникам давал накачку:

– Сам разорюсь и вас по миру пущу, если не будете отда­ваться работе.

Метод закручивания гаек давал определённые результа­ты. Однако Костин понимал: чтобы кардинально изменить положе­ние дел, надо срочно переходить от дедовских методов к современ­ному производству. А это значит – вкладывать солидные финансо­вые средства в строительство нового производственного корпуса, в новое автоматическое оборудование. Словом, перевооружать про­изводство, вводить новые мощности и благодаря этому добиваться высокого качества продукции.

Меж тем средств катастрофически не хватало, и директор вынужден был взять очередную ссуду в банке под высокие процен­ты. Теперь необходимо было проследить, чтобы каждый рубль, вложенный в дело, не пропал, а окупился сторицей.

Почувствовав усталость, директор решил немного отдох­нуть – поработать с документами. Костин прошёл в офис, поднялся в кабинет, предупредив секретаршу:

– Марина! Ко мне пока никого.

– Хорошо, Игорь Петрович. Сейчас принесу кофе и све­жую почту.

Костин тяжело опустился в кресло, задумался. Вошла Марина – поставила на стол чашку дымящегося кофе, аккуратно сложила прессу на край стола и тихонько удалилась.

Костин сделал несколько глотков кофе и, взглянув на письма, остановился на одном из них. В письме шла речь об опто­вой закупке офисной мебели. Настроение мигом поднялось, спал груз усталости.

Напевая лёгкий мотивчик, Костин переключился на об­ластные газеты. Отдельные только полистал, другие пробежал глазами.

Добрался до старейшей газеты – патриарха областных СМИ. Он полюбил её ещё с той поры, как молодым лейтенантом был направлен на службу в военный гарнизон неподалёку от областного центра. Уважал за принципиальность, за неизменную нравствен­ную позицию, за близость к простым людям. Костин был глубоко убеждён, что настоящая газета должна чувствовать людскую боль. На таких принципах всегда держалась русская журналистика. Не­даром же ещё Александр Герцен считал, что она есть «не врач, но боль».

Ныне любимая газета переживала нелёгкие времена. На рынок СМИ хлынул поток низкопробной печат­ной продукции, смакующей всё, что пахнет жареным, играющей на низменных чувствах читателей. Его же избранница, как бедная ин­теллигентная женщина, знающая себе цену, и в горьком унижении не роняла достоинства. Костин как мог, поддерживал газету: давал рекламные объявления, посылал для публикации празднич­ные поздравления своего коллектива, поощрял лучших работников фирмы подпиской на газету.

Всех журналистов газеты Костин узнавал с первых строк, не заглядывая в конец статьи, где стояла подпись автора. С некоторы­ми из них был знаком лично, других знал только как читатель, но уважал тех и других – все были профессионалами своего дела.

На второй полосе в глаза бросился очерк Таисии Крестинской «Не разлучайте нас с мамой». Это была корреспонденция из тех, что раньше выходили под рубрикой «Письмо позвало в дорогу». Очерк захватил Костина, и он с головой ушёл в чтение.

В редакцию пришло письмо от молодой женщины из дере­веньки Соколья Гора, давно забытой богом. Женщина жаловалась на бездушных чиновников, которые хотят отнять у неё детей за то, что они живут в нищете. Это был крик погибающего человека: «Муж в бегах – скрывается от алиментов, сама бьюсь, как рыба об лёд, но не могу свести концы с концами. Работы в селе нет – колхоз давно распался. Доход от домашнего хозяйства с гулькин нос, по­собие на детей мизерное – на хлеб не хватает. Хата прохудилась, одежонка поизносилась, а чиновники вместо того, чтобы оказать помощь, собираются отобрать детей, которым нечего есть. Но разве я виновата, что оказалась в столь плачевной ситуации?! Неужели им неведомо, что ныне так или почти так живёт пол-России?!»

Корреспондент газеты выехала в Соколью Гору и ознакоми­лась с положением дел на месте. В публикации сообщалось, что факты, изложенные в письме, подтвердились. Женщи­на не пьёт, ведёт небольшое хозяйство. Бывший муж алименты не платит, местонахождение его не известно. В старой хибаре поддерживается относительный порядок. Трое детей одеты в чистую одёжку и худы настолько, что светятся. Чиновники действительно проверяли положение детей, угрожали матери забрать их и направить в приют.

Зацепила Костина эта статья – чуть слеза не прошибла. Сам он выходец из села, родился в трудную послевоенную пору и не пона­слышке знал, что такое нужда. Отец рано скончался от фронтовых ран, мать в одиночку тянула нелёгкий воз – поднимала чет­верых детей. Игорь был старшим. Едва подрос, стал помогать ма­тери – подрабатывать подпаском. А позднее – пахал, сеял, косил и стоговал сено каждое лето наравне со взрослыми. Когда приходи­лось неделями голодать – выручали соседи. Кто блинков даст, кто хлеба горбушку, кто картошкой поделится, кто кружку молока нальёт. Особой жалостью отличалась бабка Арина – видя голодные глаза детей, сама не съест, а их накормит. Урожай соберёт – часть выделит соседям за помощь. На всю жизнь запомнил Игорь, как простыл, провалившись в полынью, тяжело заболел, и бабка Арина спасла его растирками и сиропом из кускового сахара. Мать, быва­ло, всплакнёт: «Как я с тобой, Семёновна, рассчитываться буду?». А она в ответ: «Успокойся, Ульяна! Мы же русские люди и должны помогать друг другу. Иначе нам не выжить».

В военное училище Игоря Костина провожали всей деревней. Бабы плакали, напутствовали парня: «Хотя бы тебе, старшему, по­везло выбраться из нищеты. Тогда и других вытащишь». Повезло. Училище окончил с отличием и всегда добрым словом вспоминал своих душевных земляков. Потом, когда уже крепко встал на ноги, хотел собрать всех за общим столом, сказать им тёплое слово. Но было поздно – неперспективная деревенька приказала долго жить: старики померли, а молодёжь покинула отчие дома…

Костин встал, нервно заходил по кабинету, о чём-то напря­жённо думая. И вдруг решительно шагнул к столу, нажал кнопку внутренней связи:

– Марина, срочно вызови Сергея.

Не успел Костин как следует обдумать своё решение, на поро­ге уже стоял водитель.

– Слушаю вас, Игорь Петрович.

– Вот деньги, – протянул ему несколько крупных купюр шеф, – срочно поезжай в универмаг. Купи три комплекта детской одеж­ды на три, семь и девять лет. Двое последних – мальчики, малышка – девочка. Куртки, брюки, рубашки, платьица, спортивные костю­мы, кроссовки. А ещё – продукты: хлеб, сыр, колбасу, пельмени, тушёнку – всё качественное. И обязательно сладости: конфеты, пе­ченье, пирожное, вафли, лимонад. Возьми себе в помощь Лену Гу­сакову из планового отдела. Жду тебя через пару часов.

Не прошло и двух часов, как Сергей докладывал шефу:

– Игорь Петрович, задание выполнено. Машина наполнена под завязку. Всё качественное, по моде и со вкусом. Куда прикаже­те доставить?

– Поехали, – сказал Костин и на ходу бросил секретарше:

– Марина, все вопросы к заму. Буду к вечеру.

Стояла ранняя осень. За окном машины проносились деревья, одетые в нарядный убор. Проплывали серебристые паутинки бабье­го лета, цеплялись за придорожное быльё. «Много паутины – доб­рый знак. Осень будет ядрёная», – вспомнил Костин слова матери. На дальнем поле ярко зеленела свежая, молодая озимь. На опу­стевших лугах виднелись высокие стога. Рядом с дорогой, на голой стерне, золотились копны пшеничной соломы. Среди них разгули­вали стаи журавлей, собирающихся в дальнюю дорогу.

В Сокольей Горе гости без труда отыскали старую деревян­ную хибару: журналист описала деревню так, что ошибиться было трудно. Тропинка к избе пролегала через высокий колючий бурьян.

Водитель подъехал почти вплотную к хате, поднялся на крыльцо, постучал в дверь. На стук вышла хозяйка, довольно моло­дая, но с лёгкой проседью на висках. Озабоченным взглядом широ­ко распахнутых глаз она посмотрела на гостей. На лице мелькнуло удивление, быстро сменившееся страхом. «Наверное, приняла нас за тех, кто грозился отнять детей, – подумал Костин. – На мою мать в молодости похожа – русская стать, гордость, красота, несмотря на невзгоды».

– Мир вашему дому! Вас, кажется, Людмилой зовут? – шагнул к крыльцу Костин. – Не пугайтесь – мы к вам с добром. Узнали, что вы попали в сложное положение и хотим вам помочь, если вы, ко­нечно, не против…

Хозяйка удивлённо вскинула брови, некоторое время молчала. Похоже, в горле застрял горячий ком.

– Проходите в дом, – наконец взволнованно произнесла она.

– Сергей, открывай багажник – доставай подарки, – распоря­дился шеф.

Водитель стал вынимать сумки, пакеты, коробки и осторожно складывать на лавочках у крыльца. Хозяйка стояла на крыльце в окружении ребятни, словно вкопанная. По её впалым щекам текли слёзы. Костин смотрел на её худенькое лицо, на грубые пальцы, то нервно теребящие концы платка, то поглаживающие волосы дочур­ки, и думал о её нелёгкой доле.

– Ну что же вы стоите? Помогайте, – обратился к детям гость.

Дети посмотрели на мать, и та в знак одобрения кивнула голо­вой. Ребята тотчас несмело подошли к сумкам, стали таскать их в хату.

Подарки сложили на старом проваленном диване, неподалёку от печки. Часть коробок разместили на полу. Прежде, чем распако­вать их, Костин окинул взором внутреннее убранство избы.

 Из всех углов на гостя смотрела своими грустными глазами бедность. Несколько табуреток, кровать с панцирной сеткой, старая детская кроватка, источенный сундук, стол в святом углу – вот и вся мебель. На стенах – жёлтые фотографии. На потолке пятна под­тёков, половицы прогнулись, подоконники покосились.

Когда вышли на крыльцо, Костин спросил у хозяйки:

– Есть ли поблизости добротный дом на продажу?

– Вы, верно, под дачу ищите? Тогда в посёлке на центральной усадьбе посмотрите кирпичный дом. Там старенькая учительница жила. Дочь забрала её в город. Узнав о продаже дома, администра­ция выкупила его, а теперь задумала продать. Говорят, что дорого просят, но я уверена – покупатель найдётся. Место там красивое – бывшее дворянское поместье, старинный парк с вековыми деревь­ями, живописное озеро. Думаю, вам понравится.

– Поедем, Сергей, – позвал водителя Костин. И обратился к хозяйке:

– Мы не прощаемся. А вы пока продолжайте распаковывать сумки, доставайте продукты и вещи, угощайтесь, примеряйте обновки.

В пути Костин упрекнул водителя:

– Ну что же ты, Серёга, ничего хозяйке в подарок не подобрал?

Тот в недоумении посмотрел на шефа.

– Игорь Петрович, так мы же вели речь только о детях.

– Ладно, – улыбнулся Костин, – будет подарок и хозяйке…

 Несколько часов спустя иномарка вновь мчалась в Соколью Гору по просёлочной дороге. В поле было тихо и покойно. От пест­роты красок осеннего дня, от бордовой вечерней зари, что догорала далеко на западе, от запаха горькой полыни, что врывался в окно машины с прохладным воздухом, было немного грустно и в то же время легко на душе. Костин поймал себя на том, что давно не ис­пытывал такого приятного состояния. Хотелось остановить машину и остаться здесь на весь вечер и на всю ночь. Но надо было спе­шить, чтобы успеть в деревню до темноты.

У знакомой избы шофёр нажал на тормоза. Всё семейство вы­сыпало на крыльцо встречать добрых волшебников. Ребята были в обновках.

– Ну вот, какие вы нарядные и ещё более красивые! – сдержи­вая волнение, восторженно произнёс Костин. – А коль так, соби­райте свои пожитки и едем в ваш новый дом. Там уже всё готово для приёма новосёлов.

Людмила сразу ничего не поняла, а когда до неё дошло, что гость интересовался новым жилищем для неё, она решительно от­странила детей и, не помня себя, бросилась Костину в ноги:

– Господи милостивый, уж не с неба ли вы свалились? Назо­вите же своё имя, чтобы я знала, за кого мне теперь молиться до конца жизни, – сквозь слёзы произнесла она.

– Ну-ну, – остановил её Костин, обняв за плечи. – Вот этого не надо. Да и имя не обязательно. Мы же русские люди и должны по­могать друг другу…

По весне, когда дела мебельной фирмы резко пошли в гору, Костин открыл свежий номер любимой газеты и на развороте ему бросился в глаза заголовок заметки «Мы же русские люди!»

«Уважаемая редакция! Пишет вам женщина, о которой вы написали осенью в статье «Не разлучайте нас с мамой». Может, моё письмо покажется нескладным, потому что я очень волнуюсь – столько всего на меня свалилось за последний год. Хорошего. У меня теперь есть свой добротный дом. Местного вдовца с ребён­ком приняла в семью. Надёжный человек. Не пьёт, работает. О детях заботится. Живём дружно. Недавно родилась доченька – моя прекрасная принцесса. Назвали её Таей, в честь вашей журна­листки Таисии Крестинской, благодаря которой мне помогли при­обрести дом, мебель, одежду для детей, продукты на зиму. Хочу через газету донести слова благодарности и низкий поклон до за­мечательного русского человека большой души, который проявил неравнодушие и принял живое участие в моей нелёгкой судьбе, по­дарив мне прекрасный дом, а вместе с ним – веру в людей. Я не знаю его имени – он даже не представился. Просто сказал: «Мы же русские люди и должны помогать друг другу». Дай бог ему и всем моим благодетелям здоровья и благ земных и небесных. Спа­сибо большое от меня и моих детей вашей замечательной газете». С глубоким уважением, Людмила Ивушкина.