Очень давно я задумала книгу под названием «Диалоги». В эту книгу должны были войти
беседы с писателями, творчество которых я считала (и считаю) интересным, значительным, важным в истории брянской и российской литературы. Это наши разговоры о личной судьбе, творческом процессе, истории написания отдельных произведений… В общем, о том, что в итоге даёт представление о творческой личности. Некоторые диалоги уже были записаны, но, как это нередко случается, книга не состоялась, а записи остались. Сегодня, поздравляя Павла Прагина с Днём рождения, мне хочется познакомить читателей с его интересными ответами на мои вопросы. Надеюсь, что любителям поэзии, как и мне, приоткроется дверь в творческую лабораторию поэта удивительного, ни на кого не похожего, несущего в душе веру в добро и свет.
Л. Семенищенкова
«Душа по свойству света рвётся ввысь» (П. Прагин)
Участники диалога:
Павел Прагин – трубчевский поэт, автор поэтических книг: «Белая метка» (1996 г.), «Блюз» (2003 г.), «Порог сердца» (2007 г.), «Не в ногу с тенью» (2009 г.), «Нечаянные удивления» (2012 г.), «Восточнее солнца» (2018 г.) и др. Член Союза писателей России.
Лариса Семенищенкова – филолог, член Союза писателей России.
(Печатается в сокращении)
Поэзия – прекраснейший недуг.
Ждёшь приступа. И вот он подступает –
смесь любопытства с радостью. Вокруг
беззвёздный космос – пустота такая,
как бы внутри молекулы чернил,
где дух невоплощённых слов витает.
Но ты из них на ощупь смастерил
Строки надёжный посох. И при этом
стопой бесплотной почву ощутил –
а, может быть, долину тени смертной?..
(П. Прагин. «Художество»)
Поэзия П. Пргина мне интересна давно. Она впечатляет неординарностью авторского взгляда на мир, индивидуальностью стиля, творческой раскрепощённостью в общении со словом. Лирика П. Прагина утверждает духовность в человеке как первопричину торжества жизни в условиях принижающего нас быта, мировых катаклизмов, событий, потрясающих нравственные устои. Такая поэзия всегда будет востребована в человеческом общежитии. Предлагаю запись нашего разговора.
Л.С.: Павел Израилевич! Расскажите, пожалуйста, любителям поэзии, что Вас побудило однажды взяться за перо? Когда это случилось? Помните ли Вы своё первое стихотворение? Кто и как оценил Ваши первые опыты? Понимаю, что это стандартный набор вопросов, но лично мне всегда интересно, как обнаруживает себя талант, есть ли здесь какая-то закономерность или всё это – совершенно индивидуально. Одни утверждают, что начали писать «вдруг», неожиданно для себя; другие мечтали стать писателями, постепенно шлифовали свой дар… А как – у Вас?
П.П.: Первое стихотворение? Конечно, помню. Оно о Гагарине и писалось в соавторстве с моим двоюродным братом в один из морозных дней зимних каникул в деревне Городцы. По-моему, я учился тогда в шестом классе. Цитировать не буду, это ничего не прибавит к нашей беседе. Львиная доля всего написанного в юности, да и позже, время от времени отправлялось в печку. Хотя всё-таки два стихотворения той поры сохранились и даже вошли в книжку «Блюз» – это «Дети» и «Оживает полоса вдоль залива». Я мечтал стать писателем, поэтому шлифовал тот дар, что дан свыше, в чём не моя заслуга. Если же читатель рассудит так, что я уже состоялся как писатель, слава Богу! Кстати, мой двоюродный брат, которому и принадлежала идея написать стихотворение, творческими делами такого плана больше никогда не занимался.
Л.С.: Согласна с Вами, что талант даётся человеку независимо от его желания. Может быть, поэтому природу творческих озарений так трудно постичь логическим путём, и художественный образ в этом случае более способен приблизить нас к пониманию тайны творчества?
П.П.: Я сам не понимаю природы озарений. Это – как Святой Дух: неизвестно, откуда приходит и куда уходит, ну… как бы состояние мгновения, требующее самореализации. Всё же остальное время между вдохновениями поэт – обыкновенный человек, со своими недостатками и достоинствами. Ещё интересно то, что даже когда появляется осязаемое видение желаемого быть перенесённым на бумагу, автор до самого финала не может и подозревать, чем закончится стихотворение. Ни о какой заданности и речи быть не может. Просто ты идёшь на поводу собственной духовной природы. А она лгать не может…
Л.С.: Мне очень нравится Ваше стихотворение «Анабель – Ли». Если я правильно поняла, оно о том, что поэт – человек, умеющий видеть больше, дальше, чем другие, способен чувствовать сильнее; воображение не просто переносит его в иную реальность, но имеет преобразующий характер… Он, действительно, хоть иногда, но не такой, как все… Что меня подкупает в Вашем стихотворении: лирический герой не впадает в уныние, он не страдающий, обиженный одиночка; у него есть что-то, что дает ему силу противостоять серости, обыденности, «бесполётности». Вы же сами пишете:
… Одинок ли я здесь? – Нет – ещё есть душа,
что, себя проявляя, болит.
Так вот ради неё я не стану менять
даже в голод на хлеб и рубли
дар,
которому мы не придумали слов –
эту искру надежды по вере в любовь,
воплощённую в Анабель – Ли.
(«Анабель – Ли»)
А вообще Вы допускаете поэтическую личность без этой «искры надежды»? Я спрашиваю потому, что сегодня есть много авторов, которые изливают на читателя свои душевные страдания, связанные с разочарованностью, потерей веры в любовь, добро, справедливость, чувство бесконечного одиночества… В моде поэтические вариации на тему «Я и толпа»… Создаётся образ такой одинокой, страдающей личности, обречённой жить во враждебном окружении и т.п. Я всегда очень настороженно отношусь к подобной лирике и не вижу перспектив у такого поэта. Что Вы думаете по этому поводу?
П.П.: Если нет «искры Божьего тепла» – о какой поэзии можно говорить! Когда вроде бы нормальный художник рвёт рубаху на груди, болезненно требует сочувствия читающей публики, противопоставляет себя ей как оскорблённая и страдающая личность, хотелось бы его спросить: «Тебе общество что-то задолжало?.. Если ты получил от мира официальное полномочие состоять при нём поэтом – тогда требуй на правах наёмного лица!»… Кажется, кому, как не Рубцову, быть при жизни обиженным на заедающую всё и вся среду, на менее широкую, чем он, несомненно, достоин, известность, на отсутствие собственного угла и обладание первой своей полусамодеятельной книжечкой тиражом в шесть экземпляров, на порой откровенное голодание и т.д. При его-то таланте! Но Николай Михайлович шёл своей стезей:
Мы сваливать не вправе
Вину свою на жизнь.
Кто едет, тот и правит.
Поехал, так держись!
Я повода оставил.
Смотрю другим вослед.
Сам ехал бы и правил.
Да мне дороги нет.
Знаете, мне кажется, у Рубцова было своё то, что я бы назвал «Анабель — Ли». Но это имя – только лишь метафора тех неизречённых слов, по апостолу Павлу, которые человеку нельзя пересказать (2 Коринфянам, 12 гл., 4 стих). Поэт по преимуществу участвует в Божьем строительстве, по данным Им дарам воссоздаёт духовную реальность посредством Слова, Которое было вначале. И Слово было Бог (Апостол Иоанн).
Л.С.: Совершенно с Вами согласна в том, что призвание поэта – участвовать в воссоздании духовной реальности. Это, конечно, очень сложно. Это – самое сложное для человека, но не несущий свет в душе – не поэт. Я в этом уверена.
Вопросы, может быть, неожиданные в этой связи. У Вас есть свои ориентиры в поэзии, т е. Вы учитесь у кого-то? Какую поэзию Вы читаете? Кто Вам интересен из брянских, трубчевских собратьев по перу?
П.П.: Конечно, у каждого есть свои ориентиры. А вот учиться… Давно уже не учусь ни у кого. В свое время обжёгся, подпав под обаяние Евтушенко, Вознесенского и Петра Вегина – смесь взрывная. И, дабы избавиться от откровенного эпигонства (я эту опасность чувствовал), пришлось замолчать почти на два года. А жизнь-то коротка!
Но постоянно читаю хорошую поэзию – это помогает «поднимать планку». И здесь незаменимы Бродский, Глазков, Рейн, Кузнецов, Ахмадуллина, Тарковский, «золотой» и «серебряный» века русской поэзии, поляк Галчинский, американец Роберт Фрост и многие другие. Из знакомых по поэтическому цеху Брянщины мне очень дороги многие авторы, постоянно их читаю. Это десятки имён – «тяжёлая артиллерия» в самом хорошем смысле этого слова.
Л.С.: Просто напрашивается разговор о малой родине.
Так мы все устроены – чувство родины есть у каждого нормального человека. И неудивительно, что в поэзии накопилось огромное количество языковых штампов. Здесь даже искренность иного поэта не спасает… Сплошные общие места. Вам же, на мой взгляд, удаётся запечатлеть образ Трубчевска по-своему, найти такие изобразительно-выразительные средства языка, которые незаметно ломают стереотипное представление об этом древнем городе… Стихотворения «Сумерки», «Трубчевская ночь», «Воскресная прогулка» замечательны. В поэтическом контексте это прекрасное место на брянской земле «усиливает во много крат» свой статус, приобретает вселенскую значимость в общем мироустройстве… И не разрывается связь большого и малого, и в этом соединении творится жизнь:
… Свиток Вселенной сомкнулся с порогом твоим.
Выйди за дверь на тропинку, что к Богу ведёт.
И не пугайся, что с запада душу багрец обожжёт –
в рану с востока прольётся прохладою ультрамарин.
К этой тропе как бы сходится весь белый свет…
(«Сумерки»)
Читатель начинает осознавать и свою родственную связь с этим не очень-то и далёким уголком на Земле, потому и слова признательности лирического героя не звучат для нас риторически, они просятся из души:
… Кажется, в руки твои мир, что хочешь, отдаст,
если изведанное в этот час переложишь в труды…
Мне ж предпочтительнее всех заморских богатств
стрёкот кузнечиков и пряный дух лебеды –
в общем, что сам никому ни за что не отдашь…
(«Сумерки»)
Трубчевск – на пересечении духовных магистралей мира:
… Под сенью клёнов и рябин
среди людей плывёшь один
и вспоминаешь: вот таким манером мимо
по этой улице бродил
босой Андреев Даниил
и с неба считывал, прищурясь, Розу Мира…
(«Воскресная прогулка»).
Автору этих строк удается представить знакомый нам Трубчевск именно как город, в котором в согласии с исторической традицией неистребима духовная жизнь: «… неистребим Трубчевск, пока // в бетонном кубе РДК // гудит оркестр. И зритель ходит на поэтов». Такое место на Земле не может не быть пристанищем Поэта:
…И оттого дышу легко,
и воздух пью, как молоко
с такой добавкою волшебной.
Небывало
усиленный во много крат
ко мне приходит аромат
цветущей таволги из загородных балок.
(«Воскресная прогулка»)
Я специально процитировала. Мне хочется, чтобы читатели обратили внимание на стихотворения о Трубчевске – они замечательны. А у Вас спрошу. Стихотворение «Воскресная прогулка» написано в 1999 году. Прошли годы. Вам так же свободно дышится в родном городе? Не хочется куда-то уехать за новыми впечатлениями? Или, может быть, привязанность усиливается?
П.П.: Свободно ли дышится в родном городе?.. Свободно, если, конечно, исключить массу житейских проблем. Много строк у меня посвящено этому городу, как и Новозыбкову, где прожил основную, наверное, уже толику отпущенного века. Здесь, в Трубчевске, – я не лгу – обретается новое дыхание. А как понять, что поэт-философ Даниил Андреев, москвич, родившийся в Берлине, много времени проводил в Трубчевске? Его поэмы «Немереча» и «Лесная кровь», немало великолепных стихотворений посвящены именно этому краю. Жаркой летней ночью на берегу Неруссы его осенило прозрение «Розы мира» – одного из самых загадочных произведений двадцатого века. Скажите, в каких городах Брянской области побывали такие люди, как Владимир Микушевич-поэт и переводчик чуть ли не со всех европейских языков, поэты Борис Романов, Игорь Шкляревский, Виктор Боков. В августе 99-го литобъединение «Горизонт» посетил Евгений Евтушенко, который вместо запланированного часа гостил в редакции три с половиной часа и остался в восторге от нашей поэзии. Успел дать здесь мастер-класс, читал свои произведения… Глыба!
Отчего это? Наверное, здесь, в Трубчевске, присутствует какая-то особенная энергетика, вскрывающая изнанку вещей, что не для стихотворства, а для истинной поэзии непременное условие. Поэзия – историческая традиция трубчевской земли. Люди с удовольствием слушают стихи, покупают в магазинах поэтические книжки не только своих земляков. На литературных чтениях здесь всегда полные залы. И каждая новая книжка местного автора в этом городе – событие. Не верите?
Л.С.: Наоборот! Я сама в этом убедилась во время праздников «На земле Бояна» в Трубчевске. Кстати, у меня есть очень интересный пример. Не удержусь и расскажу. Это было во время праздника. На эстраду, как всегда, вышли поэты из Брянска, Белоруссии, Украины и трубчане… Стали рассаживаться. Я, как всегда, – среди зрителей. И вдруг слышу близко от меня диалог двух мужчин. Один спрашивает: «Что теперь будет?» Другой отвечает: «Рифмоплёты будут выступать». И первый, не задумываясь, говорит: «Тогда остаёмся». Слушали очень внимательно и до конца программы. Здорово. И слово «рифмоплёты» было сказано любовно, как будто о своих близких людях… Дорого стоит этот диалог!
П.П.: А у меня тоже есть пример. Не далее, как прошлой осенью, вечером в самом центре города останавливают меня: «Павел, разъясни нам некоторую вещь по поводу «Анабель-Ли». В каком месте ты стоял с друзьями, и откуда произошло явление Анабель-Ли?» Вопрос задали люди почтенные и трезвые! Ну, я пояснил, что находились мы чуть-чуть не доходя до центральной аптеки, у ворот бывшей детской поликлиники. А вход в заморскую землю открылся как раз на перекрёстке, где заканчивается скверик, перед зданием нарсуда. И с полной серьёзностью очень уважаемый и известный у нас в городе человек деловито замечает: «Ну, кто прав был! А то заладили: на Брянской было это! На Брянской!»…
Ну куда отсюда можно ехать за какими-то новыми впечатлениями!
Л.С.: Достоевский считал, что мир не вокруг, а внутри нас. Конечно, он прав. И всё же не будем отрицать влияния происходящего вокруг на наше внутреннее состояние. К сожалению, мы живём в такое время, когда многие вопросы людьми и государствами решаются с позиции силы. А, впрочем, такое было всегда. Как мне представляется, Вы не сторонник агрессии в любом проявлении: «… И, в общем-то, старик, не стоит раздражаться, // когда не слышат слов – не объясняй на пальцах» («Не просто нам даны с тобою на потребу…») Вы верите только в силу Слова? Что ещё для Вас является силой, способной изменять мир к лучшему?
П.П.: Да, к сожалению, во все времена и везде в мире все вопросы решаются с позиции силы, иначе такого понятия, как история, не существовало бы. Можно ли переломить ситуацию при помощи Слова?.. Думается, вряд ли. Слово против оружия бессильно. Уж насколько должно быть почитаемо Слово-Логос (читай – Бог), провозгласившее Своей шестой заповедью «Не убий!», а за две последних тысячи лет только между христианскими народами произошло более двух тысяч больших и малых войн… При помощи Слова нельзя остановить кровь, но количество проливаемой крови можно уменьшить.
О, если б знать, что есть сила, способная кардинально изменить мир к лучшему!
Л.С.: Тем не менее, в творчестве Вы очень последовательно обращаетесь к теме духовного наставничества как к силе, способной просветлять человека. О стихотворениях «Рождество», «Ода Воскресению», «Схимонах Никодим», «Преображение» мне хотелось бы поговорить отдельно. Замечательные произведения, на мой взгляд, потому что у Вас и здесь свой голос. Эти лирические зарисовки несут чувство возвышающего преображения, тихой радости… Погружаешься в атмосферу стихотворения – как будто входишь в храм… Нет картин разрушения, запустения, а у лирического героя – чувства ожесточения и т.п. Вы не выносите «обвинительных приговоров», не ищете виноватых. И совершенно отсутствует назидательность. Именно такая лирика мне по душе. Вы не призываете декларацией обращаться к Богу, как это делают многие стихотворцы, не напоминаете о возмездии за содеянное, а помогаете человеку строить храм в душе. Мне кажется, в этом и состоит главная цель литературного слова. Не ожесточать человека, не раздражать его души, не настраивать на агрессивные чувства, не выливать на читателя ушат своего личного негатива. Уравновешивать на добро, как делает это Ваш схимонах Никодим, лечащий духовные недуги:
… Слог его был прост и светел
так, что прежде я не думал,
что есть формула такая
для спасения души:
«Раздавая не жалейте,
а жалейте неразумных,
никого не осуждая,
будьте словно малыши»…
(«Схимонах Никодим»)
Скажу только, что очень хотелось бы, чтобы запас высокой духовности Вашей лирики не иссяк. Это очень нужно сегодняшнему читателю. Вы согласны со мной?
П.П.: Что сказать… Природа творческого человека, как губка, впитывает всякое впечатление вне зависимости от того, хочет он этого или не хочет. Мне же жизнь, хоть изредка (хорошего – понемножку), но преподносила встречи с изумительными людьми, оставлявшими в душе негасимый свет. Это старообрядческий священник о. Георгий Саталкин и диакон Феодор Водопшин. В глазах их прихожан я был никонианином и щепотником, а для них – обыкновенным человеком, имеющим бессмертную душу, ищущую понимания и участия… В тяжёлые для меня времена пришёл на помощь протоиерей Владимир Похожай, во многом это изменило мою жизнь в лучшую сторону. Схимонах же Никодим из Дятькова известен в России не только как проникновенный духовидец и великий молитвенник, по прошениям которого Господь посылает духовные и телесные исцеления людям, но и как оригинальный духовный поэт, чьи стихи так напоминают живопись Нико Пиросмани. Батюшка Никодим благословил на добрые дела композитора Геннадия Соболева – мы вместе были в гостях у старца – и меня, недостойного, и далее писать стихи и петь на клиросе, куда в свое время пригласил меня о. Владимир Похожай. На память об этой встрече у нас с Геной осталось по книге «Велики и чудны дела Твои, Господи», подписанные рукой необыкновенного человека. Время же общения со схимонахом Никодимом могу определить только лишь состоянием непонимания, где ты находишься: на Небе или всё ещё на земле. Поэтому я и предлагаю своему читателю всё то, что получил от этих замечательных людей, – просветление, надежду и тихую радость.
Л.С.: Вы сказали, что дружите с композитором Геннадием Соболевым. К сожалению, я очень мало знаю об этой стороне Вашей творческой жизни, как, впрочем, и многие читатели. Если можно, расскажите об этом поподробнее. И ведь название одного из Ваших сборников музыкальное – «Блюз».
П.П.: У нас многие композиторы пишут музыку на стихи трубчан. Например, Виктор Разинкин – руководитель фольклорного ансамбля «Дрёма», Вадим Ерохов, Николай Глухов и – Геннадий Соболев. С последним у нас образовался хороший тандем в творческом плане. Мало того, что он музыкант-универсал, прекрасный вокалист и «зубр» среди компьютерщиков-музыкантов, он ещё автор оригинальных идей. Поэма — венок сонетов «Свет невечерний» был мной написан, можно сказать, с его подачи. Геннадий оранжировал поэму и выступил в роли её чтеца. И, как результат, с этой вещью мы были приглашены в Минск, где выступали в полном смысле на «ура» в Белорусском Государственном Доме Дружбы народов, в музыкальной школе им. Аладова и в экологическом университете им. Сахарова. Следующим летом по приглашению княгини Ирины Владимировны Трубецкой мы представляли «Свет невечерний» в Московском зале Дворянского собрания. Вскоре последовал звонок из столицы – звонил шеф-редактор литературной газеты «Роман-таблоид. Новая русская проза и жизнь» Яков Арсенов, просил текст «венка». И в майском-июньском номере за 2000 год этого издания появилась моя поэма. Следующая духовная поэма «Воскресение» была навеяна впечатлениями от созерцания одноименной иконы сразу же после благословения старца Никодима. Две эти поэмы были записаны на компакт-диск Геннадием Соболевым. Вообще же песенных текстов я никогда не писал и писать вряд ли буду – считаю свои стихи самодостаточными, с этим соглашается и Геннадий Соболев, но всё-таки предложил мне поучаствовать в его проекте. Как результат в течение двух лет появился «двойник» с записью 24 баллад, 20 из них – на мои тексты и 4 – на стихи Геннадия. Сам же он и поёт, используя диапазон музыкальных стилей и направлений 60 – 80-х годов прошлого века (рок-н-ролл, рокабилли, рэгги, блюз, арт-рок, хард-рок и джазовые стили). Тираж – подарочный… Вот такое творчество…
Л.С.: И это ещё раз доказывает, что талантливый человек, как правило, талантлив в разных видах деятельности. Но диалог наш литературный, поэтому не будем уходить в сторону. Хочу узнать Ваше мнение вот о чём. Оценивая сегодня литературную ситуацию в Трубчевске, я называю Ваш город колыбелью нашей поэзии. Здесь есть крепкое литературное объединение. В Трубчевске очень много поэтов интересных и разных. Если спросить Вашими словами: « Ты кораблём из наших мест // Куда плывёшь, Трубчевск?» ( «Ода Воскресению»). – Какие перспективы Вы видите в развитии трубчевской литературы? На что Вы лично возлагаете надежды? К чему стремитесь?
П.П.: Трубчевску, действительно, повезло. Много лет при редакции районки постоянно действовало литературное объединение «Горизонт», у истоков которого стояли поэт Виктор Козырев и собкор газеты «Правда» Виктор Белоусов. Через «лито» прошли и получили членские билеты Союза писателей России удивительный лирик Степан Кузькин (бывший руководитель объединения), поэт и переводчик Владимир Маслов, Владимир Соловский, Александр Буряченко… В «Горизонте» вышла первая книга прозы поэта Вячеслава Позднякова.
Большим событием для горизонтовцев всегда являлся и является праздник славянской письменности и культуры «На земле Бояна», привлекающий в наш городок литераторов как российских, так и наших братьев – украинцев и белорусов. Общение людей творческих – дело великое! Может быть, потомки скажут спасибо за это Степану Кузькину – в своё время ему как начальнику отдела культуры пришлось преодолеть огромное количество бюрократических препонов, чтобы его детище – праздник «На земле Бояна» – имел место быть, да ещё в Трубчевске.
Кстати, однажды писателя Дмитрия Стахорского судьба случайно занесла в наш город в день этого праздника. Всё увиденное так потрясло воркутинского прозаика, что, сдав комфортную квартиру в северной столице угольщиков, он переехал сюда, своими руками довёл до кондиции недостроенный дом на окраине города…
Что касается перспектив развития трубчевской литературы… Думается, всё будет хорошо, пишущие люди растут здесь, как грибы. Правда, настоящих писателей – единицы, как и должно быть. К чему я стремлюсь? – Чтобы мои стихи шли к читателю так, как, к примеру, и плотник желает, чтобы в построенных им домах жили люди и радовались. На это и надеюсь!
Л.С.: А я всегда доверяю читателю; убеждена, что он способен отличить истинное от ложного в искусстве, потому что чуткость к высокому и светлому в человеке – изначальна. По Прагину это – «душа по свойству света рвётся ввысь». Завершая наш диалог, прочитаю строчки из Вашего стихотворения «Будь со мной!»:
… Всё будет. Но, чтоб славы шум
призыва не глушил, тем паче
не доли у судьбы прошу,
а – стихотворный миг удачи,
то есть триумфа,
И пока
подспудно зреет клич победный,
мне мнится каждая строка
такой желанной… Но – последней.
От имени читателей, которые нашли в Вас интересного собеседника, и тех, которым еще предстоит открыть Ваши книги, наполненные высоким духовным смыслом, я выражаю надежду, что Ваше ощущение стихотворной строки как последней всегда и ещё очень долго будет началом рождения новых поэтических прозрений. Спасибо!